Отрывок из книги «Тайна Марухского ледника», В. Гнеушев, А. Попутько

На берегу бурной Лабы, в поселке Азиатском, подразделения, которые вел в тылу врага комиссар Федор Глазков, соединились с тылами батальона и пулеметной ротой, оторвавшихся от нас при походе из Армавира неделю назад. Тут  же догнала нас вышедшая накануне из окружения и батарея Дударя.

Батальон собрался вместе. Бойцы вынесли из окружения боевое знамя, все оружие.

-Я подошел к Дударю, - говорит Виктор Николаевич,  - и заметил, что тот мрачен. Он сидел на большом валуне у дороги и смотрел на проходившие через поселок гурты скота, угоняемого колхозниками. Тут шли и вереницы нагруженных котомками женщин, подростков и детей, которые спешили уйти от немцев. Их путь тоже шел к перевалу…. Здесь были и дети республиканской Испании, которые воспитывались в детских домах Кубани и Ставрополья. Они устало шли по каменистой дороге, петлявшей по ущелью.

Раздалась команда «Воздух!», и высоко в небе с нарывом завыл мотор немецкого разведчика.

- Самое страшное на войне – это муки и страдание детей, - сказал Дударь, играя желваками обветренных, отсвечивающих скул. И тяжело вздохнул.

Сзади на развилке дорог загремели выстрелы. Надсадно зарокотали  моторы немецких танкеток. Сухо, длинными очередями, ударил пулемет…. Наша арьергардная рота вступила в бой с подошедшим передовым отрядом немецких егерей, втягивающихся в узкое Лабинское ущелье.

Завязался бой. Пулеметная рота и батарея Дударя не подпускали гитлеровцев к центру золотоприиска, к пекарне.  В печах ее еще находился хлеб, нужный и солдатам, и женщинам, и детям.

Когда нагруженные горячим хлебом подводы вылетели со двора пекарни и прогремели колеса по настилу моста, и отошли батарейцы и пулеметчики, - прогрохотал взрыв, и мост  взлетел на воздух. 

Дорога, петлявшая по глубокому ущелью Большой Лабы, вела через поселок Рожкао, перевалочную базу Точеное к поселку Загеданского лесопункта.

Отбиваясь от наседавших егерей, под непрерывной бомбежкой немецких «фокке-вульфов», шаг за шагом отходили бойцы, давая возможность детям и колхозникам, угонявшим скот, уходить все дальше и дальше в горы.

Ползая по настилу, саперы снова закладывали аммонит под сваи и балки очередного моста. Батарейцы, развернув орудия, вели огонь по подходившим к мосту гитлеровцам, накрывая их взрывами снарядов.

Когда кончилась взятая  на прииске взрывчатка, очередной мост был сожжен бутылками «КС». Ящик их обнаружился у запасливого старшины дударевской батареи Короблева.

За поселком Рожкао дорога еще раз сделала петлю и опять вышла на правый берег. Мост висел на тонких стальных тросах. Глубоко внизу под ним шумела Лаба.

Перед мостом на несколько километров растянулись люди, подводы, гурты скота. По раскачивающемуся мосту, готовому под тяжестью вот-вот рухнуть, очень осторожно переводили по одной лошади. Затем на руках перетаскивали загруженные повозки.

- Передай комиссару, - сказал комбат младшему лейтенанту Якову Фрудгарту, принесшему приказ  Глазкова, - батарейцы задачу поняли. Боекомплект полный. В Армавире с избытком пополнился снарядами. Будет чем крестить фрицев….

Установив пушки на небольшой площадке над самым обрывом Лабы, откуда хорошо просматривалась долина реки и дорога, по которой двигались гитлеровцы, батарейцы приготовились к бою.

Батальон гитлеровцев втягивался в ущелье, подходя к Рожкао. Подпустив колонну поближе, Дударь, отрезав огнем их отход, подал команду:

- Беглым… Огонь!

Бежать немцам было некуда: слева – отвесные скалы, а справа – обрыв и бурная Лаба. Фашисты понесли огромные потери.

Придя в себя, немецкое командование бросило свои альпийские отряды по склонам ущелья, пытаясь обойти батарею слева и прорваться к мосту.

Сутки под бомбежкой «фокке-вульфа» шла переправа. Длинной цепочкой по висячему мосту проходили дети, колхозники, переправлялись арьергардные подразделения батальона. День и ночь, без перерыва, егеря атаковали, пытаясь прорваться к мосту, отрезать путь к перевалу. Но на их пути вставали разрывы снарядов дударевской батареи…

Когда последний солдат роты прикрытия перешел мост, Дударь дал по гитлеровцам последний артналет оставшимися снарядами.

Сняты прицелы и вынуты замки. Не скрывая крупных мужских слез, артиллеристы сбросили пушки с обрыва в реку. Горечь и ярость сжимали сердца. Под тросы подложили связки гранат. Прогремел взрыв. Бойцы начали подниматься по тропе вверх, к перевалу.